Не перья, конечно, но перьевые ручки.
Чаще всего на почте, покрытые фиолетовым.
Восьмидесятый номер, тоненькие колючки.
Три штуки – четыре копейки или около этого.
А ещё четыре копейки стоил киловатт электричества:
наверное, это были другие четыре копейки.
Дядька сидит в огороде, матькает человечество,
паяет рожок, отвалившийся от тёмно-зелёной лейки.
И ещё что-нибудь такое же неинтересное,
из жизней, прожитых до тебя, прожитых как попало.
Время было дурацкое, а потом оказалось честное:
вот оно было, было, а потом бамс и его не стало.
***
Они выходят на корты,
стартуя последнюю треть.
В их мире позорно быть мертвым,
и, значит, позорно стареть.
А ночью смотрят картинки
из очень старого сна:
теннисные ботинки,
порванная струна…
Просыпаясь
Потолок/окошко/кровать
белая тёплая вата.
Так, наверное, умирать —
интересно, но чуть страшновато.
Так, наверное, наоборот:
А как правда — никто не знает.
А врачи называют «плод».
А оно вот себе моргает.