РОСТИК’с
Вот слово «ос-та-нав-ли-ва-ет-ся»
и вправду останавливается.
Так мотылёк касается лица,
но дальше падает, как будто не касался.
Пожалуй, да. Пора остановится.
Бывает: veni, vedi, ветер в вицах.
Витрина искажает наши лица:
твоё — смешное, и моё с печатью «сдался».
Поскольку год закончился почти,
пора желать: ты только не грусти.
Я за двоих. Ну всё. – Прощай – Прости.
В ай-поде "Махавишну". День удался.
ТАГАНРОГ
Под платанами, бритыми наголо,
между небом, Россией и югом
привокзальная музыка плакала
что-то про нам не жить друг без друга.
Дождевые стекали, прозрачные
безобидные капельки лжи:
так смешно, родились в неудачное,
а поди ж — друг без друга не жить.
Нам не жить, ваша правда, хорошие.
Нам не жить, вам не жить, никому.
Этим — пьяным, корябеньким, брошенным,
этим — в новеньком на Кострому.
И вот этим. Вот главное — этим.
Нам чего? Как-нибудь, во вранье.
Но вот им, тем, кто знает о свете,
О последнем — в прозрачной ладье.
Уходите, спасайтесь, красивые.
Здесь нельзя. Здесь нельзя никогда.
С первым вздохом, с последними Силами,
в старцы Фёдоры, в мир, никуда.
Уходите. Бросайте. Мы — сами.
Наша память о том, чего нет:
память смертная, смертная память.
Тихий шепчет: «Сдавайте билет».
